История о любви и нелюбви.

На прошлой неделе в моём кабинете сидела четырнадцатилетняя девочка и важно рассуждала о том, что никого любить сама не собирается. Главным доводом служили слова её мамы, которая предупредила дочку о том, что только один в отношениях любит. И он - лох. Надо быть тем, кто позволяет себя любить. Это выгодно и удобно.
Девочка говорила так уверенно и убеждённо, что я чувствовала себя младше её. Мне не хотелось кидаться в спор, и что-то доказывать. Я сидела, слушала и вспоминала прошлую осень.

Про любовь и выбор.
Прошлой осенью, очень глубокой, на пороге декабря, я оказалась в загородном санатории. Народу почти не было, и меня это радовало: профессия давно приучила считать главным отдыхом тишину и уединённость.
Изредка я встречала в коридоре одинокую пожилую даму, весь характер которой был у неё на лице: капризно поджатые узкие губы, подозрительно глядящие хищные глазки, эмоции в виде вычурных гримас. К счастью, она со мной не заговаривала.

Однажды утром я устроилась на веранде с книгой и термосом кофе. Погода солнцем и слегка студёным прозрачным воздухом радовала.
Но одной побыть не удалось: в соседнее кресло тяжело опустилась моя чопорная соседка. Она не поздоровалась. Укуталась богатой шалью и стала пристально смотреть на молодого мужчину, который чинил старый автомобиль под навесом у столовой. Делал он это очень красиво: без суеты, отточенными движениями накачанных работой, а не штангой рук.
- Как он похож на Гришу, - услышала я вдруг глухой голос женщины, - очень похож. И как же я любила его!
Знаете, бывает так, что встречаешь мужчину и понимаешь, что хочешь с ним всё: жить, спать, рожать, стирать ему рубашки, готовить и смотреть, как он ест. Вот с Гришей я всего этого и хотела. Он тоже был слесарем, и я тоже смотрела на него и мечтала о том, чтобы он сгрёб меня в охапку своими руками со въевшейся соляркой, и никуда не отпускал. Мы оба были из очень бедных семей: нас у родителей пятеро, и Гриша - седьмой. Первые послевоенные годы были, очень тяжёлые. Мама и слышать про Гришу не хотела, куда нищету плодить? Сами друг на друге в коммунальной квартире.
А тут Саша появился, инспектором от райкома партии его направили к нам в посёлок. Большая должность! Отдельную квартиру и персональную машину ему сразу выделили. Уж чем я ему приглянулась, не знаю. Была я похожа на худую собаку: рёбра торчали, одёжки были все сто раз перешитые с чужого плеча.
Но вот углядел и сразу жениться задумал. Мне он не только что не нравился, но и даже приятен не был. Зато мама мне раздумывать не дала: велела идти, пока не передумал! Такое счастье раз в жизни выпадает, да и легче это - когда тебя любят, а не ты стараешься.
Я вышла за Сашу. Всё он для меня сделал: в город перевёз, с работы снял, задаривал всем. Двоих ребятишек.
Я родила. Но чем больше он мне давал, тем больше я его отталкивала. Не могла я себя перебороть.
Вот интересно: те, кто говорят, что легко жить, когда тебя любят, а ты - нет, знают, как это - когда к тебе прикасаются немилые сердцу руки. Когда от тебя ждут ответа, а у тебя всё противится. Когда ничего не можешь дать в ответ.
Я перестала быть собой. Из беззаботной хохотушки превратилась в истеричку. Всем стала недовольна.
Срывалась по поводу и без. Нервы мотала и Саше, и себе, и детям.

Однажды на вокзале я Гришу увидела. Он уже на подножке поезда стоял. Высокий, возмужавший, нарядный. Я перестала владеть собой, закричала, бросилась к нему. Вцепилась в ботинок. Скажи он мне хоть слово, всё бы бросила и уехала с ним! Но он промолчал. Вообще ни звука не издал. Только посмотрел с таким презрением, что у меня дыхание перехватило. А потом дёрнул ногой, сбрасывая мои руки. Поезд тронулся, я ещё бежала за ним. Попомнилась, и увидела, как Саша стоит с детьми возле чемоданов. И все они на меня смотрят. Что было в их глазах - не передать, да и не надо.
Саша после этого замкнулся, всё книги читал, как вы. Что вы находите в них такого. В архиве каком-то просиживал сутками. Там и умер одной минутой от инсульта. В 47 лет. Я потом его бумаги разбирала, и нашла письмо, которое он мне написал. И там были строки: "если бы ты, Нина, нашла в себе силы отказать мне тогда, я расстроился бы, но жил дальше. Но ты согласилась. И я больше не жил. Только заслуживал то, что в любви даётся просто так. После Сашиной смерти жизнь рассыпалась моя. Всё, оказывается, на нём держалось. Дети разъехались, со мной почти перестали общаться. И если честно, я не страдала. Не каждая женщина сознается, что не смогла и детей полюбить, если рождены они были от нелюбимого.
Я сознаюсь. Мне терять нечего. Я порешила свою жизнь сама.
Знаете что я вам скажу. Уж простите за нежданную исповедь. Я скажу, что все мы думаем про то, будто нет ничего дороже сладкого куска, лишней денежки и кучи хлама в виде домов, тряпок да машин. Из-за этого и продаём себя. А вот я всю жизнь сладко ела, в деньгах не нуждалась и хлама этого у меня на три жизни хватит. А счастья так и не узнала. Не смогла его купить. И сдохну в бриллиантах, но несчастной.
Когда я очнулась от воспоминаний, девочка в моём кресле всё ещё цинично самоутверждалась чужими истинами. В случае если бы я стала их опровергать, то это снова были бы чужие истины. А ко своим каждый из нас приходит сам. Она.придёт и Лилия град.