Мои семнадцать. Мне вчера исполнилось семнадцать.

А моей прекрасной половине - двадцать семь. Мы с ней в один день родились. Один знак зодиака, одно число на двоих и цвет глаз тоже один. Спустя неделю нашего первого поцелуя, я заметил, что она умеет читать мои мысли. Так это странно, она с моих губ срывала целое предложение, а чаще одно слово. Одни слова на двоих. И десять лет разницы, как пропасть между событиями, известными ей и неизвестными мне. С каждым днем я прокладывал по одной маленькой ступеньке над этой губительной пропастью
. Я изучал ее и приближался к ее жизненному опыту, разделял с нею взгляды на мир и вещи, которые были так важны для нее. Я перебрал ее зрение и увидел мир ее глазами. Двадцатисемилетней девушки. Больше не была так ощутима разница в возрасте, а особенно в нашем с ней восприятии мира. Я стал ею, не потеряв при этом себя.

Я вдыхал ее кожу, как вдыхают аромат красивых, нетронутых ранее цветов. Непознанных … осторожно, чтобы не повредить ее божественных лепестков, страстно, будто это мой последний глоток воздуха. Я кричал в нее, моя спина была под напряжением бесконечного количества импульсов. Зарядов самой высокой мощности. Я бил ее током и нежно водил пальцем по ее губам и шее, груди, животу, ее стройным ногам, заканчивая крохотными ступнями. Я целовал пальцы у нее на ногах, я кусал ее пятки не больно, я говорил ей, что хочу ее одну, разорвать ее грудь и пробраться под ребра. Я не знал еще слова - "Афродизиак", но я знал, что ее запах - это синоним к этому слову.

Мне стало скучно проводить время со своими сверстниками, ее компания была куда интереснее. И я вел себя в ней так, словно я тридцатилетний мужчина, умный, начитанный и в самом расцвете сил. Я был глубок и талантлив, я крал ее мысли и выдавал за свои, зачитывал их своими губами. Своими глазами я в ее мир смотрел.

У меня не было собственного мира, она была моим ярким днем и желанной ночью, а во всех женщинах этой планеты я искал ее черты. Это была иллюзия рая, обманчивая, неизмеримо глубокая, перевернувшая все с ног на голову, полет в бездонное небо. Я считал ее чудом, сравнимым с ангелами и птицами, прилетевшими из самых прекрасных (далеких) краев.

Спустившаяся со своих высот, чтобы прикоснуться к земному. Менее прекрасному, но более чувственному. И чем сильнее я влюблялся в нее, тем больше я сочувствовал тому семнадцатилетнему юноше с ее цветом глаз.
И тут ее не стало. Она умерла, увяла, погибла. Спустя день, недели, нестерпимые от горя. Один день в этом мире для меня за год шел. Еще прелестнее - мертвая … я так не любил ее жадно живой. Я пытался ее разбудить умертвленную, чтобы она вновь признала меня. Она не узнавала даже моего имени, моими устами не откликалась и на свое. Ее губы были мертвые, ее глаза были мертвые, ее чувства ко мне были мертвые. Я горел и обвинил ее в измене, предательстве и желал ей долгой, мучительной смерти.

Так ведь не честно. Мои же глаза были влажными, не стеклянными, мои же губы были горячими. Я был живым, я дышал, я кричал! А мой силуэт, как и портрет не был прибит навечно заржавевшим гвоздем к ее душе. И уходя с тусклой свечой в глубины себя, она не находила там больше меня. Мои очертания. Мой голос. А на ее коже все шрамы, оставленные ночью, заживали к утру. Дьявольское отродье - небесная сука. К черту! К черту ее!
Это была моя первая смерть, мне было семнадцать лет. Я лишился зрения и не находил различия в голосах людей. Для меня все звуки похожими были. Я не испытывал чувства голода. Я не спал. Я не ел и не пил. Я не жил. Я лежал в кровати и ждал своей смерти, пока ее запахи и эти отрывки немого кино, черно-белые кадры, где она одна лишь цветная, не настигли, не сожрали меня. Мне семнадцать и я наступления ночи боюсь. Во тьме не монстры приходят, а призраки когда-то живых. Они самые безобидные со временем, они опасны только сейчас.

Моя первая женщина, моя первая влюбленность и страсть. Моя первая жизнь, так странно, как я вообще жил до нее? Кем я был? Что я знал? Моя первая боль, первый женский портрет в дебрях души. Первый изогнутый гвоздь. Первая рана, которой ничем не поможет повязка. Первый необитаемый остров, где нет ни души, только я. первые удары током. Вторые, третьи. Чем тогда пахли цветы? … мгновенная, первая смерть.

Я открываю глаза, а мне уже восемнадцать.
Мне говорят, что у меня жизнь еще впереди. Вячеслав прах "Рассказ Семнадцатилетнего Юноши".