В доме престарелых умер старик.

Все считали, что он ушёл из жизни, не оставив в ней никакого ценного следа. Позже, когда медсестры разбирали его скудные пожитки, они обнаружили это стихотворение. Трогает до слез!

Входя будить меня с утра, кого ты видишь, медсестра?
Старик капризный, по привычке.
Ещё живущий кое-как.

Полуслепой, полудурак, "Живущий" впору взять в кавычки.
Не слышит - надрываться надо, изводит попусту харчи.

Всё время - нет с ним сладу бубнит.
Ну, сколько можно, замолчи!

Тарелку на пол опрокинул.
Где туфли? Где носок второй?

Последний, мать твою, герой.
Слезай с кровати! Чтоб ты сгинул.
Сестра! Взгляни в мои глаза!
Сумей увидеть то, что за.
За этой немощью и болью, за жизнью прожитой, большой.
За пиджаком, побитым молью, за кожей дряблой, "за Душой".
За гранью нынешнего дня.
Попробуй разглядеть меня.

Я мальчик! Непоседа милый, весёлый, озорной слегка.
Мне страшно. Мне лет пять от силы, а карусель так высока!

Но вот отец и мама рядом, я в них впиваюсь цепким взглядом.
И хоть мой страх неистребим, я точно знаю, что мы любим.

Вот мне шестнадцать, я горю!
Душою в облаках парю!
Мечтаю, радуюсь, грущу, я молод, я любовь ищу.

И вот он - мой счастливый миг!
Мне двадцать восемь. Я жених!
Иду с любовью к алтарю, и вновь горю, горю, горю.

Мне тридцать пять, растёт семья, у нас уже есть сыновья, свой дом, хозяйство. И жена.
Мне дочь вот-вот родить должна.

А жизнь летит, летит вперёд!
Мне сорок пять - круговорот!
И дети растут не по дням.
Игрушки, школа, институт.

Всё! Упорхнули из гнезда.
И разлетелись кто куда!
Замедлен бег небесных тел, наш дом уютный опустел.

Но мы с любимою вдвоём!
Ложимся вместе и встаём.
Она грустить мне не даёт.
И жизнь опять вперёд летит.

Теперь уже мне шестьдесят.
Вновь дети голосят в доме!
Весёлый хоровод внучат.
О, как мы счастливы! Но вот.

Внезапно солнца свет померк.
Моей любимой больше нет!
У счастья тоже есть придел.
Я за неделю поседел, осунулся, душой поник.
И ощутил, что я старик.
Теперь живу я без затей, живу для внуков и детей.

Мой мир со мной, но с каждым днём.
Всё меньше, меньше света в нём.
Крест старости взвалив на плечи, бреду устало в никуда.
Покрылось сердце коркой льда.
И время боль мою не лечит.
О господи, как жизнь длинна, когда не радует она.

Но с этим следует смириться.
Ничто не вечно под луной.
А ты, склонившись надо мной, открой глаза свои, сестрица. Я не старик капризный, нет! Любимый муж, отец и дед. И мальчик маленький, доселе в сиянье солнечного дня летящий в даль на карусели. Попробуй разглядеть меня. И, может, обо мне скорбя, найдёшь себя!